"После нас хоть потоп" Йозеф Томан.

Всё это для императора, потому что, во всю жизнь не нашедши красоты в людях, он окружает себя красотой греческих статуй, стихами и молодостью. Целыми часами он может любоваться работой Праксителя, целыми днями наслаждаться стихами греческих поэтов.

Но как прекрасно было бы проехать здесь на золоченой колеснице, запряженной шестеркой лошадей, в лавровом венке... Однако мирное время не для триумфа. Для триумфа нужна война.

Актуарий (служащий) римской магистратуры - это ничто, слюнявый пёс под ногами своих господ, песчинка в море, но в определённые дни, в час после восхода солнца, он важное лицо. Он спускается по лестнице от Табулярия на Римский форум, следом за ним спускаются два государственных раба со свитками в руках, медленно, важно, с достоинством.

Луций усмехнулся по поводу своей верности. Неважно, ведь всегда так бывает. Торквата - его будущая жена, и если он будет от нее уходить, то будет и возвращаться. Потому что она принадлежит ему, как дом, сад, перстень, скаковая лошадь. Она самое его прекрасное имущество.

Луций посмотрел на него с презрением. Играть и жить! Это значит набивать брюхо, наливаться вином, распутничать с какой-нибудь девкой и разыгрывать всякие глупости. Вот идеал этого человека. Скотина! Ему следовало остаться рабом на всю жизнь! Фабий сразу упал в глазах Луция. Сброд! Луций гордо выпрямился, отстранил актёра и пошёл в свою каюту, перешагивая через спящих людей. Он испытывал презрение к этому человеку без убеждений, который за подачку готов продать душу кому угодно.Под мостиком рулевого он заметил Гарнакса, который храпел, лежа навзничь. Рядом с ним спала Волюмния. Воистину из одних мошенников и шлюх состоит весь этот актерский сброд.

Луций посмотрел на него с презрением. Играть и жить! Это значит набивать брюхо, наливаться вином, распутничать с какой-нибудь девкой и разыгрывать всякие глупости. Вот идеал этого человека. Скотина! Ему следовало остаться рабом на всю жизнь! Фабий сразу упал в глазах Луция. Сброд! Луций гордо выпрямился, отстранил актёра и пошёл в свою каюту, перешагивая через спящих людей. Он испытывал презрение к этому человеку без убеждений, который за подачку готов продать душу кому угодно.Под мостиком рулевого он заметил Гарнакса, который храпел, лежа навзничь. Рядом с ним спала Волюмния. Воистину из одних мошенников и шлюх состоит весь этот актерский сброд.

Как не похожи люди! Сиракузский дуумвир Арривий, из сенаторской семьи, вот он должен бы ненавидеть Тиберия, а до смерти будет преданным слугой императора. Этот же презренный комедиант отваживается на такое перед целой толпой". Луций слыхал и раньше о том, что память о республике живее среди плебеев, чем среди аристократов.

"Хоть ты и свободный человек, - решил про себя Луций, - но чести нет у тебя. Ты актёр".

Послесловие к "После нас хоть потоп" Йозеф Томан.

Личину самого справедливого и демократического самодержца Калигула сохранял недолго. Казна быстро пустела. Пришлось восстановить старые налоги, а потом ввести сверх того и новые. А когда на смену обожанию Калигулы поднимается волна недовольства и ненависти, воскрешают и закон об оскорблении величества вместе с институтом доносчиков... Политика Калигулы становится все более авантюристической. Он уже всерьёз подумывает о "большой войне", подстрекаемый на это кучкой богатых сенаторов во главе с Авиолой, владельцам рудников, оружейных мастерских. Этим сенаторам новые сражения сулят новые прибыли, новые тысячи рабов. С. Ларин.